Своего мужа я могу охарактеризовать самыми положительными качествами. Иззет — богобоязненный, добрый, умный и отзывчивый человек. До своего ареста он имел активную гражданскую позицию и регулярно посещал суды по немотивированным делам против своих соотечественников. Он ненавидел ложь и всегда говорил правду. Свою точку зрения он никогда не скрывал и всегда был верен своим принципам. Иззет был убежден, что невиновного человека не могут коснуться судебные тяжбы.
В браке мы с Иззетом пять с половиной лет и у нас двое малолетних детей, две девочки: старшей Сальсабиль четыре года и младшей Сафие, которая родилась через шесть дней после ареста мужа.
27 марта 2019 года был
проведен обыск в доме родителей мужа, поскольку на тот момент мы проживали с
ними. Начался обыск стандартно в шесть часов утра и закончился ближе к обеду.
Силовики были в масках, в масках были и понятые, которых они с собой привели.
Когда Иззет попросил, чтобы из понятыми стали кто-то из знакомых, к примеру
соседи, ему ответили отказом.
Во время обыска нам подкинули запрещенную книгу. Ее подложили под холодильник. Она была совсем новой без единой пылинки. Увидев эту книгу Иззет сказал, что к нам она не имеет никакого отношения и потребовал, чтобы на ней проверили отпечатки наших пальцев. Когда мы через окно увидели, как прибыл наш адвокат (Мамет Мамбетов – прим.ред.), муж попросил, чтобы ему дали возможность присутствовать во время обыска, на что силовики,с ухмылкой ответили, что раз он не присутствовал с начала обыска, то не нужен и сейчас.
В тот же день над Иззетом и другими задержанными состоялся суд, где им избрали арест в виде меры пресечения. Через два дня их этапировали в Ростов-на-Дону. Иззета поместили в СИЗО № 4 города Шахты. Там он находился до 24 июля прошлого года. После чего его перевели в симферопольское СИЗО №1, здесь же он был помещен в Крымскую республиканскую психиатрическую больницу. 25 ноября его снова этапировали в Ростов и в августе этого его перевели вновь в СИЗО Симферополя.
Из-за недостачи свежего воздуха в камере Иззета беспокоят головные боли. В камерах также плохое освещение и по этой причине зрение его ухудшается. Помимо этого, там много клопов от укусов которых тело зудит и чешется. Еще мой супруг испытывает зубную боль. Из-за плохого питания, нехватки витаминов и кальция зубы просто крошатся. Медицинскую помощь там не оказывают, а только удаляют больной зуб.
За время ареста нам не предоставили ни одного свидания, и хотя мы неоднократно писали заявления, всегда получали только отказы. Видеться нам удается только во время судебных заседаний и то если они проводятся в открытом режиме.
Когда забирали Иззета нашей старшей дочери Сальсабиль было два с половиной года. Тогда она не могла еще разговаривать, и понять что у нее на душе я не могла. Но понятно было по ее поведению, что она стала нервной, искала, ждала его. Сейчас, когда я говорю ей: «Где бабáка?» (отец – по крымскотатарски), Сальсабиль отвечает, что «Бабáки нет». Я говорю, что папа есть, но его забрали плохие люди, что он нас любит, любит ее, кадéку (младшую сестру – кр.татар.). Но дочь говорит, что он плохой, раз его нет, раз его нет с нами - значит он плохой (плачет)…
Что касается поддержки джемаата, то есть общины, то она бесценна для нас. Я искренне всех благодарю, всех, кто не остается в стороне и жертвует своим временем, помогает нам (пауза)… Поддержка народа приносит нам спокойствие и радость, которую трудно передать на словах. Эта поддержка является для всех примером единства, высокой морали и нравственности. Примером того как мирным путем надо бороться за свои права.
Версию с обменом я не исключаю, но я особо не надеюсь на него, не живу этой мыслью. Я верю, что мой муж и наши другие братья-единоверцы не проведут долгие сроки лишения свободы, которые им грозят. В каждой сложной ситуации мы полагаемся на Всевышнего, и я даже на мгновенье не допускаю, что нет выхода из сложившейся ситуации, поскольку сам Аллах ведет из тьмы к свету.
