По данным правозащитников, в местах заключений по политическим мотивам до сих пор находятся около сотни крымчан. Большая часть из них — крымские татары.
«Крымские новости» продолжают цикл историй о том, как семьи политзаключенных живут без отцов, мужей и сыновей.
О судьбах этих людей важно рассказать. Чтобы напомнить: списки узников, которые, на первый взгляд, кажутся безликими, не просто перечни фамилий — у каждой из этих фамилий своя история.
Нагаев Руслан Сейранович родился 7 июня 1964 года в городе Ленинск Андижанской области в Узбекистане. В 1977 году семье Нагаевых удалось перебраться в Крым. В течение пяти лет после переезда Нагаевых не прописывали по месту жительства и не принимали на работу. После переезда Руслан старался поддерживать родителей, во всем помогал отцу, радовал их успехами в школе, а также игрой на скрипке.
В 1981 году после окончания школы Нагаев поступил в мореходную школу в городе Кронштадт и до 1985 года служил на вспомогательном флоте ВМФ СССР. Поступая в учебное заведение, около двух недель провел на гауптвахте, потому что в паспорте не было прописки. Лишь позже дирекция училища выяснила, что прописки нет из-за его национальности — крымский татарин. После окончания училища три года Руслан Нагаев ходил в море по специальности — судовым электриком. С 1985 года работал на рыболовецких судах на Дальнем Востоке.
С 1999 года работал в «Интеррыбфлоте» в Севастополе, также был моряком на рыболовецком судне в Атлантике.
До ареста работал частным предпринимателем, также занимался общественной деятельностью. С 2015 года заменял действующего имама мечети в селе Малореченское — проводил коллективную пятничную молитву. С 2017 года по просьбе мусульманской общины села Малореченское исполнял обязанности имама мечети, также проводил похороны, поминальные и праздничные молебны.
Нагаев был задержан 10 июня 2019 года в собственном доме. На следующий день Киевский районный «суд» Симферополя избрал меру пресечения в виде содержания под стражей. Крымскому татарину вменяют часть 2 статьи 205.5 УК РФ («Участие в деятельности террористической организации»). Ему грозит наказание в виде лишения свободы сроком до 20 лет.
Об обыске в доме крымского татарина, критическом состоянии его здоровья рассказала супруга узника Кремля — Зарема Нагаева
Мой муж — Руслан Нагаев порядочный, образованный, начитанный, умный и добрый человек. Мы живем в этом поселке с 1991 года. Руслана знают тут все, он абсолютно неконфликтный человек. Руслан — трудолюбивый мужчина, всегда находил себе работу. Он судовой электрик, но из-за того, что трудно устроиться по специальности, занимался проведением экскурсий, был приветливым и общительным с людьми. Он находил общий язык со всеми.
Так как муж соблюдает каноны Ислама, он рано встает на утреннюю молитву. В день обыска после совершения намаза он уснул на диване. Обычно он не ложится спать, но в те дни был сильно утомлен. Двери нашего дома были открыты, Руслан выходил во двор кормить собаку.
Где-то в начале шестого силовики с криком ворвались к нам в дом. Они были в масках и одновременно заходили во все комнаты в доме. От неожиданности и испытываемого шока дочь, а ей уже 23 года, начала кричать и плакать. Выйдя из спальни, я увидела, что Руслана уложили лицом на пол, скрутив руки за спиной.
Я задавалась вопросом, для чего это все необходимо. Ведь двери нашего дома открыты, можно спокойно прийти, объяснить причину своего визита…
Спустя 10-15 минут мы взяли себя в руки. Нам было зачитано постановление об обыске. Силовики ничего противозаконного не нашли в доме. Они забрали две книги. Как сказал муж на одном из заседаний, найденная литература не является руководством по терроризму. Причем одну книгу вытащили из коробки, которая давно не открывалась. Я просила записать это в протокол обыска. Там хранились старые учебники, книги мы перевезли из старого дома в новый в 2011 году.
Второй книгой был мой молитвенник под названием «Крепость мусульманина» московского издания и приобретенная еще до оккупации в одном из магазинов Крыма.
После обыска силовики увезли Руслана. Мы остались дома с дочерью и не могли сдержать слез. Вскоре нас приехали поддержать люди. Кто-то приехал даже из Алушты. Мы все были в недоумении. Русские соседи говорили, что если Руслан невиновен, то его отпустят. У меня вызывало нервозность эта фраза. Многие доверяют этой системе…
В день обыска и задержания «суд» избрал Руслану меру пресечения на три месяца. С тех пор уже два года каждые два-три месяца продлевается срок его ареста. На данный момент он пребывает в СИЗО №5 Ростова-на-Дону. Это уже третье по счету СИЗО, где он находится.
Муж 1964 года рождения. В этом возрасте (57 лет — прим.ред.) человек, который много работал, заслуживает спокойной жизни. У Руслана много хронических заболеваний: ангина, хронический пиелонефрит, хронический холецистит. Ему требуется особая диета, лечение. У мужа также проблемы с локтевым суставом, который сейчас разрушается. В СИЗО на фоне стресса и приема антибиотиков появились острые урологические проблемы.
Супруга надо вывезти из СИЗО на консультацию с врачом. Адвокат будет писать ходатайство относительно этого.
Помимо всего этого, Руслан последние две недели очень плохо себя чувствует, часто кашляет, у него закончились лекарства. Все два года он занимается самолечением в застенках камер. Он принимал так много лекарств, что уже разуверился в их способности помочь ему.
Мы с дочерью по электронной почте два-три раза в неделю отправляем запросы на разрешение совершить телефонный звонок в СИЗО. Судья отписывается, что дает разрешение на звонки, а руководство СИЗО пренебрегает этим.
Три недели назад у Руслана был консул Украины Тарас Малышевский. Он звонил мне и рассказал о встрече. Я также говорила с руководителем «Крымской правозащитной группы» Ольгой Скрипник, которая также посещала супруга.
Я им всем очень благодарна и хочу отметить помощь нашего джемаата (народа). Я даже представить не могу, как можно остаться один на один с этой проблемой. Очень благодарна всем ребятам, кто помогает нам. Жены политзаключенных и их родные держат с нами постоянную связь. Большое спасибо Лиле Гемеджи (адвокат — прим. ред.) и другим адвокатам. Не могу представить, что бы мы делали, оставшись одни. Наш народ — это большая сила, горжусь, что принадлежу к такому великому народу. Я безмерно благодарна нашему народу.
Представляю, какое отношение к людям в тюрьмах. Если бы не такая огласка о наших ребятах, если бы не единство, то нашим родным было бы сложно, к ним применялись бы пытки, издевательства… (плачет — прим. ред.).
Что касается обмена, еще год назад у меня была какая-та надежда. В связи с последними событиями я не верю, что обмен возможен. Хотя и консул Малышевский, и правозащитница Скрипник говорили, что ведется большая работа. А Руслан всегда пытается вселить надежду, поддержать меня и говорит, что вопрос его освобождения как-нибудь решится с помощью Аллаха.
