[news_author] По данным правозащитников, в местах заключений по политическим мотивам до сих пор находятся около сотни крымчан. Большая часть из них – крымские татары. QHA media продолжает цикл историй о том, как семьи политзаключенных живут без своих отцов, мужей и сыновей. О судьбах этих людей важно рассказать. Чтобы напомнить: списки узников, которые на первый взгляд кажутся безликими, не просто перечни фамилий – у каждой из этих фамилий – своя история. Узник Кремля Айдер Салединов жил в селе Строгановка Симферопольского района. До своего ареста он занимался предпринимательской деятельностью, женат, имеет четверых малолетних детей. В октябре 2016 года его, а также четырех других крымских татар задержали российские силовики, обвинив в причастности к деятельности «Хизб ут-Тахрир» («первая симферопольская группа»). 18 июня 2019 года Северо-Кавказский окружной военный суд РФ приговорил Айдера Салединова и еще одного фигуранта по «делу Хизб ут-Тахрир» из «первой симферопольской группы» Эмиля Джемаденова к 12 годам строгого режима. Трех других крымских татар, засудили к таким срокам лишения свободы в колонии строгого режима: Теймура Абдуллаева к 17 годам лишения свободы, признав его организатором деятельности террористической организации, Рустема Исмаилова — к 14 годам, Узеира Абдуллаева — к 13 годам. В декабре 2019 года Верховный суд РФ сократил всем фигурантам дела срок лишения свободы всего на полгода. Салединова признали виновным по части 2 статьи 205.5 Уголовного кодекса РФ («участие в деятельности террористической организации»). Об обыске в семье Салединовых, 30-ти сутках пребывания в штрафном изоляторе российской тюрьмы в нечеловеческих условиях и надежде детей увидеть отца рассказала супруга политзаключенного Гузаль Сулейман-заде. С Айдером мы в браке вот уже 11 лет, и у нас четверо детей. Как бы это банально ни звучало, я могу отозваться о нем только с положительной стороны — в первую очередь, он - богобоязненный и соблюдающий свою религию мусульманин, образцовый семьянин и отец, который очень любил проводить время с детьми. Айдер - добрый и отзывчивый человек, с обостренным чувством справедливости. Мой супруг любил читать, сейчас он пытается изучать арабский язык, хотел еще овладеть английским. До своего ареста он занимался предпринимательской деятельностью – строил со своим другом дом и выставлял на продажу. Воспоминания об обыске – тяжелые, и этот осадок остался на всю жизнь. Особенно тяжело это сказалось на детях, которые после обыска боялись находиться одни в комнате. Обыск 12 октября начался ближе к шести часам утра. Мы проснулись и буквально вскочили от громких стуков в дверь. Наша младшая дочь, тогда ей было 10 месяцев, начала плакать, и я взяла ее на руки. Выломав дверь, силовики проникли в дом. Над одним из наших детей, которые тоже проснулись, стоял боец с автоматом и щитом (баллистический щит для защиты от выстрелов из огнестрельного оружия – прим. ред.), наш мальчик расплакался. Дети были очень напуганы. Сын, увидев оружие, все время спрашивал: «А отца расстреляют?». Айдеру скрутили руки и увели в другую комнату. В дом вошло много людей с оружием. Отец мужа, мы живем в одном доме с родителями Айдера, пытался остановить этих людей и спрашивал, почему силовики так себя ведут. На это следователь ответил угрозами, сказав, что, если он будет задавать много вопросов, обыск пройдет без участия членов семьи, которых он грозился закрыть в одной комнате. С нами также живет пожилая биташка (бабушка Айдера со стороны матери – прим. ред.). Сейчас ей за 90. Она сильно плакала, не могла понять, почему столько человек и с оружием ворвались к нам в дом. Силовики забрали у нас мобильные телефоны, планшеты. Ни о каком адвокате, конечно, и речи идти не могло. На предложение свекра пригласить соседей в качестве понятых ответили отказом, поскольку с собой они привезли свои понятых. Во время обыска у нас забрали литературу, в том числе, и детскую. Отец Айдера рассказывал, что когда меня и детей вывели в отдельную комнату и не разрешили выходить оттуда, силовики занесли два журнала, которые якобы они нашли в зале, в тумбе под телевизором. Хотя такого быть не могло, я была в той комнате, и никаких журналов там не было. Эти журналы были очень новыми и нам их подкинули. Однако ж никто не прислушивался к нашим словам. На следующей день начался «суд». Он длился очень долго. У меня на руках была младшая дочь, которая плакала, нас выгнали из зала «суда». С того момента мы в течение нескольких лет посещали все «суды» по продлению ареста. 18 июля 2018 года суд вынес приговор моему мужу – 12 лет лишения свободы, затем апелляционный суд сократил этот срок на полгода. На данный момент Айдер находится в исправительной колонии №2 города Салават, станция Южный (Башкортостан — автономная республика в РФ). К сожалению, мы еще не смогли побывать в той колонии, да и никто из жен «симферопольской группы» не смог посетить своих мужей после их этапа из ростовского СИЗО. В последний раз я видела Айдера в январе 2020 года, тогда он еще был в СИЗО №5 Ростова-на-Дону и ждал этапа. Я надеюсь, что нам позволят свидание, которое откладывалось из-за карантина в связи с коронавирусом, ведь осужденным (в колонии строгого режима - прим. ред.) положено одно долгосрочное свидание раз в четыре месяца. У Айдера в колонии еще до карантина побывал адвокат. Муж ему рассказал, что его посадили в ШИЗО (штрафной изолятор, который приравнивается к карцеру в СИЗО), куда его перевели буквально через несколько дней после прибытия в колонию, якобы из-за неправильно заправленной постели. Это такая сырая камера, она маленькая с кроватью, которая пристегивается к стене. То есть с 5-ти часов утра и до 9-ти вечера человек в ней не может не то, что полежать, а даже присесть. Арестант должен стоять 19 часов. С собой туда нельзя брать еду, какие-то свои дополнительные вещи, там своя еда. Там Айдер пробыл 30 суток в общей сложности. И это притом что у мужа - хронический тонзиллит, и периодически он у него обостряется. Еще до ареста у Айдера были проблемы с почками - там образовывался песок. Когда он был в Ростове, он жаловался на сильные боли в спине. Конечно, никто там диагнозов не поставил, а порекомендовали заниматься зарядкой. Даже в карцер еще в СИЗО его поместили с такими болями. Возможно, это были боли в почках. У Айдера сильно болят зубы, эта проблема его преследует еще с симферопольского СИЗО, где ему не оказывали помощь. Дети, которые знают, где находиться их отец, часто спрашивают, почему и кто арестовал их папу. Приходится им объяснять, что бывает несправедливость. Они гордятся своим отцом, хотят поехать на свидание к нему, строят планы, говорят, когда папа вернется - купит лошадь и поедет с ними гулять. Они очень ждут его… Инициатива «Крымское детство» пытается украсить дни наших детей, одаривает их любовью, заботой. Мы в целом ощущаем большую поддержку от джемаата. Уже в момент обыска к нам приезжали активисты, неравнодушные люди, поддерживали нас, рассказывали, как передавать передачку в СИЗО и прочее. Это поддержка бесценна и неоценима. У многих вызывает восхищение, как наш народ сплотился. Это и встречи жен, матерей, детей политзаключенных. Пусть Всевышний воздаст им, также как они радуют нас, наших детей, пусть Аллах обрадует их всех в День суда. У нас есть надежда на облегчение трудностей, ведь этого требует наша религия. Мы надеемся на помощь Всевышнего, уповаем на Его. Мы не знаем, как произойдет эта помощь: обмен или может что-то другое, но мы надеемся, что наши родные в скорейшем времени выйдут на свободу и окажутся рядом со своим семьями и детьми.