Все, кто знает Арсена,
говорят о нем как о доброжелательном и отзывчивом человеке, который всегда
окажет помощь другим. Он - замечательный муж, заботящийся о своей семье,
любящий отец двух наших детей.
14 февраля 2019 года
невозможно забыть. Порой просыпаешься и слышишь этот стук, как будто заново
пришли. Рано утром я услышала громкий стук в дверь и от этого стука я
проснулась. Мой муж в прямом смысле слова вскочил с постели и подошел к двери
открывать ее.
Когда он увидел людей
в масках, Арсен быстро вернулся, чтоб одеться, и открыл дверь. Я не помню,
сколько человек вломились в наш дом, потому что было очень много людей, и все
они были в масках, в грязной обуви. У нас был маленький шестимесячный ребенок,
и нашу просьбу надеть бахилы они проигнорировали.
Силовики сразу же
забрали наши телефоны, никаких звонков адвокату не разрешили нам сделать.
Матери Арсена стало плохо, когда она увидела людей в масках в нашем доме. Мы
просили вызвать скорую, но силовики сделали это тогда, когда уже сами
убедились, что у пожилой матери мужа предынфарктное состояние.
Обыск прошел во всех наших комнатах. После проведения
обыска был составлен протокол, с которым мне следователь не предоставил
возможности ознакомиться.
«Мы вашего мужа забираем, чтобы провести беседу», - сказал он мне. Мы даже не успели попрощаться с Арсеном.
Моему мужу грозят
длительные сроки только из-за того, что он соблюдает свою религию.
На следующий день
состоялся «суд», который арестовал их (задержанных
в ходе обысков – прим. ред.) на три месяца. Эти аресты продлевались на три,
пять месяцев и полгода.
В декабре 2019 года
на «судебном» заседании заявили, что следствие завершено и все дела передаются
в Южный окружной суд в Ростове-на-Дону. После этапа из Крыма в Ростов в феврале
этого года начались судебные заседания по существу. 26 февраля я выезжала в
Ростов, и мне удалось увидеть Арсена. Я поехала на судебное заседание, а на
следующий день попала к нему на свидание. Во время свидания супруг рассказывал,
что испытывает проблемы с зубами - они крошатся и выпадают. Условия в СИЗО
такие, что все хронические болезни обостряются, и никакой помощи от работников
СИЗО он не может дождаться.
Сейчас на последнем
заседании, которое произошло 20 июня, нам сообщили, что в СИЗО №5, где
содержится Арсен, объявлен карантин в связи с эпидемией коронавируса. До 15
июля там не принимают передачки и посылки.
По своему отцу очень
скучает наша дочь. Она помнит отца, ведь на момент обыска ей уже было два с
половиной годика. Мы говорим ей, что папа уехал в командировку. Она по нему
очень скучает и строит планы на тот день, когда Арсен «вернется из
командировки»: куда они пойдут с отцом, что она оденет в тот день, для нее это так
важно…
Между отцом и дочерью
- очень крепкая связь, даже не описать словами. То внимание, ту любовь, что
уделял отец нашей дочери, я не могу возместить. Она очень сильно ждет его.
А наш сын знает отца
только по фотографиям, ведь ему в феврале 2019-го было полгода.
Ждет своего сына и
мать Арсена. Состояние ее здоровье еще более ухудшилось, ей будет 67 лет, и она
каждый день просыпается среди ночи из-за скачков давления. Она боится, что не
сможет увидеть своего сына. Мама едет на все суды Арсена, она говорит, что
такие встречи в суде, где она хотя бы может поглядеть на своего сына, являются
стимулом для жизни.
Несмотря ни на что,
мы очень ощущаем помощь джемаата. Его отношение к нам просто невозможно передать
словами— они внимательны к нам, переживают за нас. Уже почти полтора года, как
Арсен арестован, а нам со всего Крыма звонят, пишут и приходят узнавать, как мы
живем, и пытаются разделять с нами трудности, которые нас постигли. Они
помогают и материально, и морально. Каждый пытается быть полезным, внести свой
вклад.
С таким джемаатом мы
можем, иншаллах, достойно пройти те трудности, те дни разлуки с нашими
близкими. Такую поддержу ощущаем не только мы, но и наши мужья. Когда я была на
свидании, мой муж говорил, что получает письма от джемаата, посылки. Мы всем
очень благодарны и признательны за то тепло и поддержку.
Мы все очень хотим
освобождения наших родных и хотим возвращения их в наши семьи, но каким это
путем произойдет, нам неизвестно. По поводу обмена я не хочу питать никаких
иллюзий. У нас были несколько обменов, а результаты вы все прекрасно знаете.
Обмен - это не
решение той проблемы, с которой столкнулся крымскотатарский народ. Если сегодня
их обменяют, то завтра могут забрать других еще больше. Мы не хотим, чтоб эта проблема
коснулась других, не хотим быть в страхе за наш народ, джемаат.
Решение проблемы —
это прекращение всех преследований, снятия всех обвинений, ярлыков, навешенных
на наших соотечественников, и их оправдание. Мы хотим, чтоб каждый смог
вернуться в свой дом, на землю, где жили наши предки, соблюдая нашу религию.
